Брехтовский Галилей

Для каждого из персонажей брехтовской фантазии, любящей плоть, мы без всякого труда найдем жизненные «прототипы» в нашей сегодняшней, все еще недостаточно «действительной», по Брехту, действительности.

Будучи последовательным, Брехт в том «новом мире будущего», который должен быть построен, перестал бы писать пьесы. Так как при разумных и справедливых условиях человеческого существования внутренние проблемы, касающиеся всех, теоретически должны упраздняться сами собой. Частное же дело каждого, не влияющее или не сразу влияющее на мир, на ход истории, на социологию, на обстоятельства,- все это, с точки зрения последовательного детерминизма,- «самокопательный психологизм жертв истории», а не дело серьезного писателя. (В этом заключалась ахиллесова пята не одного только Брехта, но и других гениев XX в., стоявших на стороне внешнего мира, категорий необходимости и критериев будущего, т. е. на стороне брехтовского начала в искусстве.)

Если бы брехтовский Галилей меньше любил гуся и не отрекся бы на суде от своих открытий, мы больше бы уважали его как личность, но дело его от этого не намного выиграло бы. А открытия Галилея в обоих вариантах выжили бы — независимо от того, сохранила их инквизиция, как это было в действительности, или же их сохранили бы благородные ученые.

Такова совершенно неопровержимая — если интересоваться миропорядком более, чем человеком,- совершенно нерушимая, жестокая и в принципе не гуманистическая, а научная логика Брехта. Поэт словно бы говорит: «Н е в личном выборе дело; костер ли, гусь ли — все равно. Галилей как личность в данных условиях эпохи перестает существовать после того, как общество экспроприировало плоды его гения, а плоды эти все равно останутся и все равно дадут ту или иную пищу эпохе — будь то новая небесная механика или атомные грибы над островом Рождества». Таков своего рода брехтовский фатализм или точнее — громадный вопрос, оставленный без ответа. И таково чисто брехтовское пренебрежение качеством, что ли, личности, ее интересами как самостоятельным предметом искусства.