Документальная драма

Наконец, документальная драма, не останавливаясь ни перед чем, не щадя чувств зрителя напоминанием о садизме, лагерях смерти и преступниках фашизма, неумолимо и совсем уже неожиданно перекликается с еще одним новым театральным явлением Запада — с «театром жестокости». И хотя перекличка эта симптоматична, но вопрос о «театре жестокости», полностью противостоящем интеллектуализму и связующем особой нитью драму абсурда с обновленной традицией экспрессионизма,- проблема особая, тема иной статьи.

Можно уловить в творчестве Петера Вайса мотив восстановления разума в его правах. Не случайно французский интеллектуализм времен войны современную действительность осваивал в форме мифа, а современная документальная немецкая драматургия осваивает историческое прошлое в форме документальности. Это различие существенно. Тут пересматривается н отменяется интеллектуальная концепция героя,- в жизни, в истории, не только в драме; от образного синтеза, который осуществляла на свой лад драма абсурда, документализм снова обращается к пафосу исследования и расследования. Но на этот раз уже не исследования взаимоотношений героя с самим собой в ситуации решающей, как это было свойственно активизму французских интеллектуалистов, и не исследования «взаимоотношений» маленького человека и закономерностей исторического процесса, как у Брехта, а — расследования самих фактов и только в свете фактов.

Две темы — тема вины (личной, политической, государственной и, наконец, духовной) и тема совести прозвучали в искусстве 60-х годов, которое в целом можно назвать искусством трагического гуманизма. Понятие вины и понятие совести были абсолютно дискредитированы во времена тоталитарных режимов. Соответственно и интеллектуализм на своей вершине этими понятиями оперировать не мог и не хотел, ибо они иррациональны и в определенных условиях, как показала история, эксплуатируются в антигуманных целях.