Молодые английские авторы

Молодые английские авторы вовсе не искали спасения в повседневной житейской конкретности, не уповали на нет, не собирались на нее опираться. Все это чуждо вообще послевоенному западному искусству. Человек изображается отъединенным от конкретной бытовой среды, окруженный чуждым ему хороводом вещей, неспособных ни помочь ему, ни утешить его. Лишь на короткий срок, в самые первые послевоенные годы, художники итальянского неореализма запечатлели трогательную близость человека простым бытовым приметам окружающей его жизни. В этом выразилась увлеченная вера в торжество обыденной, скромной, пусть даже пока убогой, почти нищей жизни в стране, народ которой успешно изгнал собственных и иноземных фашистов. И злосчастный велосипед, и сдаваемые в ломбард не первой свежести простыни — живая, одухотворенная часть существования безработного Риччи и членов его семьи. Так же, как дурно обставленная комната, часы и саквояж — реальные частицы жизни Умберто Д. и т. д.

Значительно меньше радости доставило в те же самые годы познание послевоенной бытовой реальности в других странах Европы. А чем меньше это радовало, чем больше противостоял духовный мир человека миру вещей и бытовых подробностей, тем более сами предметы стали утрачивать естественную, простую конкретность, обретая иной философский, идеологический, психологический смысл. Ранее всего, пожалуй, это произошло в немецкой литературе и искусстве. Развалины домов, костыли инвалидов — все выглядело здесь как патетические, трагические знаки недавней беды, недавнего поражения, трагической, исторической вины. «У всех вас проклятый дар придавать всему символический смысл. Это хлеб, всего лишь хлеб, и женщина подарила его тебе… Ну, бери же!» — восклицал герой рассказа Генриха Бёлля «Когда кончилась война». Но мягкий, тяжелый хлеб, первый немецкий хлеб, полученный солдатом на родной земле, не был всего лишь хлебом. Как не был только домом «дом без хозяина», только бильярдом «бильярд в половине десятого».