Пристрастие к драматургии Чехова

И столкновение это носит подчас характер весьма странного баланса. Опровергая устоявшиеся понятия, автор выдвигает новые. Но и к этим новым относится весьма скептично. В результате в столкновении рассматриваемых идей очень часто нет «победителей» и «побежденных»).

Осборн декларирует свое пристрастие к драматургии Чехова открыто. Он особенно оттеняет любовь Чехова к людям — «он любил людей, каждого в отдельности и всех вместе, и глубоко изучил тех из них, кого многие склонны причислять к неудачникам, ничего не способным добиться в жизни, любил не только за их благородные качества, но и за их слабости и недостатки. Осборн выражает надежду, что также сумел выразить в своих пьесах любовь к своим героям и сочувствие к их судьбам. Уэскер, напротив, не пишет и но говорит сам о влиянии на него драм Чехова. Но как раз применительно к творчеству Осборна, Уэскера, отчасти Дилени, можно говорить с наибольшей определенностью о развитии традиций Чехова так. как они были изложены выше.

Чеховское выражает себя не только в духовном бунте героев и пристальном внимании авторов к их духовным страданиям. Чеховское — в атмосфере тягостной духоты, общего напряжения не потому, что несчастье близится, а потому, что оно уже произошло, в бурном и в то же время вполне оправданном ритме смены оттенков чувств, настроений. Чеховское — в нежности драматургов к тем персонажам, которые им особенно близки. Чеховское — в том, что мы, читатели, сначала сердцем, а затем умом воспринимаем драматические коллизии, в которые поставлены герои.

Когда летом 1957 г. англичане привезли в Москву на фестиваль спектакль «Оглянись во гневе», мы сразу почувствовали существенные перемены в английском актерском искусстве.