В последнем эпизоде, когда Гарри «пересек рубеж, за которым страдание и опасность имеют уже другой смысл», сцена смерти Эми приобретает особую яркость на фоне замогильного холода, которым веет от пьесы. Эта сцена задумана автором как некий обряд погребения старого и рождения нового. Вносят пирог со свечами. Агата и Мэри начинают медленное кружение вокруг пирога, постепенно задувая свечи, и последние слова Агаты звучат уже в темноте:
«Убийство в соборе» по композиции и равновесию драматургических элементов поражает своей цельностью.
Томас приходит к примирению с самим собой, постигая волю божью. Теперь его выбор оправдан, ибо он растворил свою волю в воле бога и, таким образом, обрел свободу в подчинении. Четвертый искуситель даже не искушает Томаса, он просто открывает ему возможность падения. И в тот момент, когда Томас постигает эту опасность, она уже перестает быть искушением, но становится средством страдания и очищения. Смерть Томаса перестает быть мирской категорией: это мученичество, угодное богу.
Жизнь является, несомненно, основным материалом для драматурга, но (в то же время) для подлинного произведения искусства, для выражения вечной, вневременной истины необходимо абстрагироваться от жизни.